По сравнению с Ираном Россия остается намного более сильной и более рыночной экономикой. Но российская санкционная ситуация примечательна тем, что во многом развивается в русле иранской — и по структуре введенных Западом санкций (обе страны являются ресурсозависимыми нефтеэкспортерами), и по алгоритму сопротивления им, в частности использованию части мер, аналогичных разработанной Ираном «экономике сопротивления». Анализу иранского опыта пребывания под санкциями и тому, какие выводы из него можно сделать для России, посвящена статья специалистов Института экономики РАН Наталии Смородинской и Даниила Катукова, опубликованная в свежем номере журнала «Вестник Института экономики РАН» (РБК ознакомился с текстом).
Если в Иране введение коллективных санкций в 2011 году мгновенно подорвало нефтяную отрасль, бюджет и экономику, то Россия в аналогичной ситуации 2022 года сумела отложить развертывание санкционного кризиса, заработать валютные сверхдоходы и даже повысить побочные издержки участников санкционной коалиции, отмечают авторы статьи. Но уже в 2023 году российская экономика столкнулась с рядом негативных последствий, с которыми сталкивался из-за санкций и Иран, хоть и не в таких масштабах, — сжатием нефтегазовых доходов бюджета и ослаблением макрофинансовой стабильности.
В контексте иранского опыта эксперты Института экономики выделили несколько «трудно решаемых» проблем, которые могут встать перед Россией как сырьевой экономикой, когда в дальнейшем ей придется проходить «наиболее проблемную, стрессовую фазу санкционного кризиса». При этом исследователи оговариваются, что специфика российской ситуации не позволяет «проводить четкие долгосрочные параллели» с Ираном, где «функционирование экономики в режиме периодических девальваций и спадов длится больше десятилетия».